Все они столпились вокруг кровати, с удивлением рассматривая младенца на руках у Олив — бурого, сморщенного и совсем не красивого. Но им всем четверым он казался самым красивым ребёнком на свете.

— Май, пойдёшь в крёстные? — тихо спросила Олив, изо всех сил стараясь не заснуть прямо посреди реплики.

— Конечно, — незамедлительно согласился Илмарт, мягко поглаживая её руку и не решаясь коснуться малыша.

Райтэн возвёл глаза к потолку, но ничего не сказал.

Дерек хмыкнул.

— А ты на следующего, — незамедлительно отреагировал Райтэн, подумав вдруг, что тот обиделся, что не его.

— Следующего сам рожать будешь, Тогнар! — возмутилась Олив, которой пережитого хватило с головой.

Впрочем, возмущение её было смазано глубоким зевком, после которого она тут же и провалилась в сон.

— Ну, разошлись, разошлись! — тихо цыкнула на них тётушка, уверенно поправляя ребёнка и одеяльце и с самым важным видом усаживаясь рядом с кроватью.

Они, совершенно опрокинутые и ошеломлённые, вышли.

— Тэн, — чуть позже попросил у друга Дерек, — ты только не говори, пожалуйста, Олив и Илмарту, что я даркиец.

— Почему это? — слабо удивился засыпающий на ходу Райтэн, который, так-то, и не собирался болтать, но не понял, почему просьба высказана именно сейчас.

— Ну, — застенчиво повёл плечом Дерек, — с точки зрения их веры, я еретик. Им со мной молиться нельзя [1].

— Почему? — тупо переспросил Райтэн, пытаясь понять, есть ли хоть в какой-то религии хоть что-то, отдалённо напоминающее логику.

— Ну, — пожал плечами Дерек. — Нельзя. Грех. Они расстроятся, если узнают.

— А! — глубокомысленно согласился Райтэн, долго моргнул, чуть не заснув стоя, широко зевнул и вопросил: — Я уже говорил, что все верующие — идиоты без мозгов, да?

— Неоднократно, — улыбнулся Дерек.

Похлопав его по плечу, Райтэн заверил:

— Не скажу. — Подумав, неожиданно добавил: — На следующий раз раздобудь мне книжку с текстом, хорошо?

— Конечно, — закивал Дерек.

— А что, — испытующе посмотрел на него Райтэн, — с атеистом, выходит, молиться не грех, а с даркийцем — нельзя?

Честно задумавшись, Дерек почесал в голове и признал, что знать не знает.

Закатив глаза и пробормотав что-то о том, с какими идиотами его свела судьба, Райтэн таки побрёл, наконец, спать.

Религия Илмарта и Олив соотносится с религией Дерека так же, как православие соотносится с протестантизмом.

6. Как понять, кем для тебя является человек?

Следующие несколько дней прошли мирно и радостно. Олив ещё было больно вставать, поэтому в основном все проводили время в их с Райтэном спальне — сперва выходя, когда нужно было покормить ребёнка, но почти сразу Райтэн приволок с чердака подходящую ширму, поэтому в нужный момент все просто отходили в другую часть комнаты.

У них у всех накопилось за последний год море новостей и впечатлений, так что темы для обсуждения не переводились, не говоря уж о том, что маленький ребёнок был для всех в диковинку. Только Илмарт когда-то давным-давно имел дело с только что родившимися племянниками — остальные младенцев видели эпизодически и слабо себе представляли, каковы они.

Малыш им казался хрупким до того, что боязно и в руки взять. Олив, впрочем, первой приноровилась — всё же ей так или иначе нужно было его кормить — а вот мужчины, если ребёнок оказывался у них на руках, тревожно и настороженно замирали и даже дышать начинали тише, как будто движения их грудной клетки могли поломать младенцу рёбра. Со стороны это выглядело весьма забавно, и Олив искренне потешалась над ними, постоянно подшучивая над их ошарашенными лицами.

Илмарт на это степенно отвечал, что лучше перебдеть, чем напортачить. Райтэн, стискивая зубы, требовал детально показать и объяснить, как брать, как держать, как отдавать, чего делать категорически не стоит, и, несколько раз повторив набор действий под приглядом жены и тётушки, стал действовать с такой внешней уверенностью, как будто всю жизнь провёл, вынянчивая младенцев. Дерек же лишь солнечно посмеивался и продолжал взаимодействовать с малышом с такой трепетной осторожностью, как если бы это было священнодействием.

В общем, все были так заняты и так увлечены ребёнком, что только спустя несколько дней Дерек вспомнил, что его ожидает письмо с карьера, и полез разбираться, что там случилось.

С Войтэном они были сперва весьма дружны, но после истории с Лэнь рассорились насмерть, и даже теперь всё сообщение Дерека с нынешними управленцами карьера шло через Ирданию, поэтому сам факт личного письма вызывал некоторые опасения и тревоги. Впрочем, вместо того, чтобы гадать и воображать себе всякие страшилки, Дерек поспешил письмо открыть и прочесть.

Причиной, побудившей Войтэна написать его, стала забота о сестре.

Лэнь не обладала ни изобретательной смекалкой Райтэна, ни аналитическими способностями Дерека, ни инженерным талантом самого Войтэна — но для управления карьером всего этого, собственно, и не было нужно. Дело уже было организовано и поднято, требовались лишь время и энергия, чтобы следить за исправной работой всей системы — и умение поставить себя авторитетно перед персоналом, конечно. А как раз с этой задачей у Лэнь проблем не было. Будучи дочерью главы жандармерии, она с детства усваивала приёмы и манеры отца, умело вертела его подчинёнными и даже наловчилась решать конфликтные ситуации. Собственно, именно поэтому старшему Тогнару и удалось устроить всю интригу: Лэнь действительно могла справиться, тем более, что в её распоряжении всегда были поддержка брата, опыт Ирдании и авторитет отца.

Основная проблема заключалась скорее в том, что карьеру требовалось расширение — Дерек и Райтэн не сидели на месте и находили всё новых клиентов — а первоначальные постройки этого расширения не предполагали. Требовалось копать карьер, нанимать новый персонал, возводить здания и инфраструктуры, закупать инструменты и материалы… В чём-то Лэнь мог помочь сам Войтэн, в чём-то они обращались к Ирдании, пару разу привлекали даже правителя Брейлина — в общем, рабочая текучка.

Но, конечно, как и в любой работе, не всё и не всегда шло гладко, не всё получалось с первого раза, порою допускались критические ошибки, а Лэнь… как оказалось, Лэнь не очень-то умеет справляться с такими вещами.

Каждую неудачу она принимала близко к сердцу, за любой промах считала ответственной в первую очередь себя — ведь это именно она всем управляет! — и любые свои неудачные решения полагала непростительными.

Недовольство самой собой копилось и подкреплялось недовольством отца и матери — которые считали, что девочке стоит перестать маяться дурью и уйти уже замуж, — и конфликтом с Ирданией, которая, очевидно, рассчитывала сама прибрать к рукам и управление, и долю в деле, если выжить конкурентку и не оставить, таким образом, партнёрам других альтернатив.

Войтэн писал, что пытается, конечно, помочь сестре и вселить в неё веру в свои силы, но она больше отмахивается от него — мол, разумеется, старший брат просто хочет утешить, а сам-то наверняка тоже считает, что она ни на что не годится! В итоге всё шло к тому, что Лэнь окончательно утвердится в мысли, что ни на что не способна, и это поставит крест на её амбициозных мечтах чего-то добиться и проявить себя в деле.

Высказав обстоятельства, которые привели его в тревогу, и свою оценки ситуации и перспектив её развития, Войтэн закончил предупреждением, что, вероятно, Лэнь однажды просто сорвётся и оставит карьер вообще без управления — если только его не перехватит Ирди — а также выразил надежду, что, возможно, Деркэн, который неплохо знает Лэнь, сможет что-то посоветовать или написать ободряющее письмо.

Почесав бороду, Дерек пришёл к мысли, что ободряющее письмо тут явно не поможет, и просто ляжет туда же, куда и «утешения старшего брата».

Дело, с какой стороны на него ни посмотри, вырисовывалось скверно.