— Ложись пока без меня.

Она обернула к нему удивлённое лицо.

— Мне с Дером нужно поговорить, — объяснил ей он.

Она обернулась на Дерека и обнаружила, что тот так и стоит в своей мрачной задумчивости, заложив руки за спину, покачиваясь с пятки на носок и явно не замечая окружающих. Признав, что дело тут явно нечисто, Олив кивнула, и, коснувшись щеки мужа лёгким поцелуем, вышла вместе с Илмартом.

В гостиной остались только Дерек и Райтэн.

9. Как любит Райтэн?

Некоторое время Райтэн в упор рассматривал Дерека, но так и не добился ответного внимания. Тогда, не в силах справиться с тревогой, он язвительно спросил:

— Ну и что опять не так в этом проклятом Ньоне? — ни капли не сомневаясь, что никакой Михар не смог бы погрузить друга в такие дебри переживаний, которые теперь ясно отражались на его лице.

Дерек вздрогнул, выходя из своих мыслей; растерянно оглянулся, обнаружил отсутствие Илмарта и Олив, удивился, осознал, что не смог скрыть свои терзания от Райтэна, смущённо покраснел от того, что заставил его волноваться, затем почувствовал облегчение от того, что может, наконец, хоть с кем-то поделиться тем, что мучительно сжимало ему сердце — тем настоящим, важным вопросом, который ломал его теперь изнутри и который не имел ни малейшего отношения к сегодняшнему вечернему обсуждению.

— Я его придумал, — тихо выразил самую суть своего внутреннего кошмара Дерек и, не достигнув понимания, пояснил: — Грэхарда.

Райтэн тревожно нахмурился, всё ещё не улавливая суть. Владыка Ньона был объективно существующим лицом; что значит — придумал?

«Он не мог придумать Грэхарда, потому что он есть на самом деле, — подумал Райтэн. — Но что тогда он мог придумать?»

После грамотно сформулированного вопроса ответ найти оказалось просто: он придумал, каков Грэхард.

Дерек чётко уловил этот момент понимания, потому что лицо Тэна отразило глубокое удивление.

Сам Райтэн не был знаком с владыкой, видел его лишь однажды, в деловой обстановке, и строил своё мнение о нём исключительно со слов друга.

— Я придумал, — с горечью повторил Дерек и чуть развернул свою мысль: — Придумал жестокого господина, который видит во мне свою вещь, которого должно бояться и от которого нужно сбежать.

Застыв, Райтэн обдумывал полученную информацию. Картина не сходилась в его голове: он знал Дерека как человека объективного и светлого, который, если и придумывает что-то о людях внутри своей головы, то скорее уж приукрашивает их и видит более благородными и великодушными, чем они есть на самом деле.

— Но зачем? — озадаченно переспросил Райтэн, пытаясь свести мысли воедино.

Дерек посмотрел на него потрясённо; затем вспомнил, что никогда не рассказывал ему всю историю — слишком больно было…

И стыдно.

И теперь, осознав, что нужно сказать всё, он замер от стыда, не зная, как открыть другу то, на какие дурные и скверные поступки он оказался способен.

Но Райтэн ждал этого ответа, глядя на него спокойно и невозмутимо; и нужно было дать ему этот ответ; и Дерек ответил, впрочем, позволив себе отвернуться, потому что ему было слишком страшно смотреть в глаза брата в этот момент:

— Я… ты знаешь о моём отношении к… — он не сумел произнести имя Эсны и не знал, как говорить о ней теперь, — к его жене. Я… Тэн, я не только сам… я и ей позволил увлечься мною… — и совсем тихо признался в самом страшном и постыдном: — И я предлагал ей сбежать со мной.

Райтэн поражённо сморгнул.

— Совсем не похоже на тебя! — с возмущением воскликнул он, словно считал, что Дерек теперь нарочно пытается сам себя оклеветать.

Но тот лишь нервно передёрнул плечами — мол, да, я оказался именно таков.

В гостиной повисла тягостная тишина. Райтэн пытался обмыслить полученное признание, Дерек снова переживал всю глубину своего падения.

— И я даже не смог взглянуть в лицо собственной подлости, — горько резюмировал свои размышления он. — И попытался оправдать себя, придумав Грэхарда таким, каким он никогда не был.

Райтэн молчал, не зная, где найти слова, способные ободрить друга. Он не считал поступок Дерека таким уж страшным — ну, пытался увести жену! но ведь не увёл же! в конце концов, она же не вещь, а самостоятельная личность, вправе сама решать, с кем хочет быть! — однако ясно понимал, что сам Дерек видит это как нечто совершенно катастрофическое, поэтому нельзя просто отмахнуться от него банальными «не стоит из-за этого переживать».

Дерек задумчиво прошёлся по гостиной и продолжил:

— Он ведь никогда не был таким, Тэн… авторитарный, резкий, да! Суровый правитель Ньона, он умел навести жуть… Но не на меня, — остановившись против камина, Дерек рассеянно пожевал губы и пустился в дальнейшие откровения, глядя на кладку: — Со мной он всегда был другим, Тэн. Живым, — губ его коснулась сентиментальная улыбка, а в голосе ощутимо послышалась тоска по потерянном другу, всё ещё дорогому, всё ещё любимому, — азартным, упрямым в своей готовности горы свернуть, мудрым в своей способности сомневаться, тревожным, ранимым… — он всё больше распалялся, и, чем дальше уходили его перечисления, тем сильнее удивлялся Райтэн, который никак не предполагал, что это старое чувство к Грэхарду всю ещё живёт в Дереке. — Даже каким-то беспомощным в своей чувствительности!.. — он тихо рассмеялся, умиляясь, потому что перед внутренним его взором вставали всё новые и новые эпизоды прошлого: тёплые, домашние, искренние. Но вдруг, дойдя до этой верхней точки воодушевления, он весь погас и убито заключил: — А я его предал.

Райтэн осторожно откашлялся, затем позволил себе вмешаться со спокойным:

— Ну, не так уж и предал.

— Я хотел соблазнить её! — резко развернулся к нему Дерек, пронзая его гневным взглядом, как будто его злила мысль, что он может быть не столь виновным, как ему кажется.

Устало потерев лоб, Райтэн вздохнул. Он полагал, что женщина вполне вправе решать такие вопросы, и Дерек передёргивает, взваливая на себя ответственность не за свои поступки и не за свой выбор. Осознав, что прямо тут не выйдет, он попробовал зайти издалека:

— Дер, вот скажи мне, что бы было, если бы ты влюбился в Олив?

Лицо Дерека приобрело оскорблённое выражение; прежде, чем он успел сказать что-то возмущённое, Райтэн продолжил:

— Нет, ты всё же изволь подключить фантазию, Дер. Представь, что ты влюбился бы в Олив и попытался бы её соблазнить.

Тогда Дерек подключил воображение, и картина, нарисовавшаяся перед ним, заставила его тепло рассмеяться. Он честно нарисовал внутри себя эту сценку: как он признаётся ей в любви и предлагает ей вместе бежать от Райтэна — и перед его мысленным взором ясно взлетел несущийся ему в лицо кулак разгневанной Олив.

— Да она бы меня пристукнула! — со смехом открестился он.

— Вот! — торжествующе согласился Райтэн, добившись от друга верной оценки ситуации.

Дерек, подавившись смехом, замолк, глядя на него растерянно и жалко.

До него дошла та мысль, которую пытался донести до него друг.

Даже если бы Дерек вдруг влюбился в Олив — представить себе было невозможно, чтобы она ответила на его чувство, потому что любовь её к мужу была очевидна.

Невозможно соблазнить женщину, которая влюблена в другого.

— Не знаю, что у них там было, — с надменным и поучительным видом развил свою мысль Райтэн, — но, если бы она и впрямь его любила, она бы тобой не увлеклась, Дер.

Смущённо дёрнув плечом, Дерек согласился:

— Да она и не любила… а вот он…

Осознав, что теперь Дерек взваливает на себя ответственность за то, что Грэхард был влюблён безответно, Райтэн возвёл глаза к потолку — что за привычка придумывать проблемы на ровном месте! — и предложил новую вводную:

— Предположим, Олив меня не любит. И поэтому может увлечься тобой.

Дерек скривился: мысленные эксперименты такого рода казались ему омерзительными.

— Предположим, — с нажимом повторил Райтэн, — ты в неё влюбился, а она ответила тебе взаимностью, и я об этом узнал.